Не всегда я работала только с женщинами — в начале моей деятельности я вела смешанные психологические группы и проводила психотерапевтические сеансы в том числе и для мужчин. Я навсегда запомнила свою первую психотерапевтическую консультацию с мужчиной. Ко мне пришел активный, веселый молодой человек, который до этого уже посещал мои тренинги, и я запомнила его очень оптимистичным и жизнерадостным.

Мужчине всегда трудно идти в эмоции, поэтому мы долго составляли запрос, он пытался отшутиться и вывести все в простой разговор, но задача психотерапевта — работать с тем, что стоит за внешними показателями. Он жаловался на приступы неуверенности в себе, ощущение отчужденности и давящее чувство вины, идущее вроде как ниоткуда, но отчаянно мешающее жить и любить искренне.

Вопрос за вопросом мы уходили все глубже в это чувство, и оно надвигалось, как черная туча из-за горизонта… И это небо боли прорвалось:

— Мой отец… — сказал он, и на его глазах выступили слезы. — Мы с ним сильно поругались… Он волновался за меня и не хотел, чтобы я устраивался на опасную работу, а я все равно устроился. Я обиделся, что он не поддержал меня и не отвечал на его телефонные звонки. В один вечер он звонил мне много раз, я видел — и не брал трубку, потому что все еще злился… Через пару недель я отошел и понял, что работа действительно ужасная. Я уволился и позвонил отцу, но он не брал трубку… Я звонил ему весь день. Потом я узнал, что в тот вечер, когда он мне звонил, он умирал… Он пытался мне позвонить, чтобы я ему помог, но я не взял трубку… Он умер… Соседи обнаружили его только через несколько дней с телефоном в руках…

Он начал рыдать. Он рыдал, как осенний проливной дождь, как раскаты грома над бушующим океаном… Такой скорби я не видела до этого дня ни у одной женщины. По его телу шли судороги, он сжимался от боли и одиночества, от бессилия, оттого, что больше не было шансов сказать в глаза отцу: «Спасибо тебе, отец! Прости меня, папа… Я тебя люблю, и ты был прав».

Он плакал и плакал, а я сидела рядом, положив руку на его плечо, молча поддерживая его в проживании этой боли. Мне и самой хотелось плакать — на тот момент я уже давно не общалась по душам с отцом, давно не говорила ему, как он был прав в отношении меня и как много мудрости он дал мне в жизни.

И мне вспомнилась мамина близкая подруга, которая стыдилась свою мать и презирала ее, но когда уроки взрослой жизни ее настигли, то мама была уже в могиле. И каждый раз, когда мы посещали кладбище в церковные дни, я видела, как она сидит у памятника матери, целует его и в слезах шепчет: «Прости меня мама, теперь я понимаю… Прости меня».

Для того чтобы понимать ценность своих родителей по-настоящему, нужно быть взрослой и смотреть на них не детскими глазами, которые ждут идеальных богов в лице родителей, а видеть их глазами идущего вперед и ошибающегося человека.

Сколько лет было вашей маме, когда она вас растила? Двадцать пять, двадцать? А вы были мудрой в этом возрасте? Вы были сильной и непоколебимой или вы тоже совершали ошибки?

Когда становишься взрослой, начинаешь понимать маму и папу, уходят обиды, претензии, боль, потому что теперь твоя жизнь зависит исключительно от тебя. В детстве они были вашими главными ресурсами, но как только вы выросли — жизнь принадлежит лишь вам. А некоторые все еще продолжают искать в родителях опоры, обижаются, хотя эти ожидания неоправданные.

Я предлагаю вам вырасти и стать осознанной, взрослой, зрелой. Я предлагаю осознанно выбирать те реакции, которые нужны вам. Я предлагаю взять лучшее из того, что вам дали в детстве, а недостающее — достроить самостоятельно.